Максим Платонович Южаков

В книге Е. Кривошеева и Н. Костина «Битва за Нарву» так описывалась схема прорыва фашисткой оборонительной линии  «Пантера» советскими войсками в начале февраля 1944 года:

«Военный совет Ленинградского фронта потребовал от командования 2-й ударной армии осуществить решающее наступление с целью разгрома нарвской группировки врага и  освобождения Нарвы.

Утром 13 февраля в бой вступила 45-я гвардейская дивизия, находившаяся во втором эшелоне. Она приняла полосу наступления от 64-й дивизии,  вдоль лесной дороги   Ластеколония — Митретски и, расположив 131-й и 134-й полки слева, а 129-й полк справа от дороги, наступала в направлении Метсакюла,  Соокюла, Кирикукюла.   64-я дивизия, сместившись немного вправо, продолжала наступление вдоль дороги  станция Аувере  -  южная Долгая Нива.  63-я дивизия продвигалась в направлении   Вийвиконна — Сиргала.

14 февраля командование Ленинградского фронта получило распоряжение от Верховного Главнокомандующего усилить наступательные действия с тем, чтобы не позднее 17 февраля освободить Нарву. В это время правительство Финляндии искало пути выхода из войны. Падение Нарвы форсировало бы эти действия.

Успешно продвигались к железной дороге  части 45-й гвардейской дивизии. Их путь лежал по заболоченной местности. Несмотря на это, передовые подразделения 129-го и 134-го полков этого соединения к вечеру 15 февраля с боями вышли к полотну железной дороги в районе станции Вайвара  — Хаава…

Но Максим Южаков этого уже не увидел: днем ранее он геройски погиб, бросившись на вражеский дзот.

Максим был одним из участников прорыва блокады Ленинграда. И, надо полагать, ни тогда, ни позже Южакову и его товарищам и в голову не пришла бы мысль, которую нынче нередко осмеливаются озвучивать: дескать, не проще ли было сдать город врагу? На этот вопрос хорошо и просто ответил доктор исторических наук Михаил Константинов: «В планах фашистов было город взять, население полностью уничтожить, территорию города затопить с тем, чтобы полностью стереть с лица земли северную столицу СССР. И сделать это было возможно: город располагается так, что можно было взорвать набережные и каналы, и всё бы это превращалось в морской залив. Поэтому ленинградцы знали, что защищали Отечество и самих себя, и родной город, сдать который было невозможно!».

Боец  Ленинградского фронта Максим Южаков нечасто писал домой. Всё спрашивал, как братка воюет, как здоровье родных, рассказывал про полученные медали…  Его земляк, лениногорец-старожил Тимофей Зверев вспоминал: «Вместе с Максимом Южаковым я сражался на Ленинградском фронте с августа 1942 года. Участвовали в прорыве блокады. Наша часть наступала в районе бумажного комбината и восьмой ГЭС, близ Шлиссельбурга. Южаков был бойцом роты ПТР. Он очень метко стрелял. Помню, в сентябре 1943 года в районе Синявино за то, что мы отбили атаку танков, Южаков был награждён медалью «За отвагу». В наступление с Пулковских высот с жесткими боями мы шли на Красное Село и взяли его. Дивизия наша стала называться Красносельской. Южаков был пулемётчиком в третьей роте. В одном из боёв нам по цепи передали, что Южаков закрыл своим телом дзот. Мы похоронили Максима со всеми почестями у домика лесника. Бои тогда были жестокие, и многие мои земляки не вернулись в Лениногорск.  Мы отстояли Ленинград, но с нами уже не было жизнерадостного и на редкость храброго Максима…».

 Страшная весть о гибели сына пришла Южаковым в Лениногорск с письмом командира 129-го гвардейского полка 45-й гвардейской стрелковой дивизии: «Дорогие Платон Фатеевич и Фетинья Денисовна! 14 февраля 1944 года ваш сын Максим Платонович Южаков пал смертью храбрых в боях за социалистическую Родину. Вы можете гордиться, что воспитали такого преданного Родине сына. Мы мстим за Максима каждый день. Его гибель дорого обойдется врагу! Ваш сын посмертно награжден орденом Отечественной войны 1-й степени»… 

В этих же  боях на Аувереском плацдарме погиб и  однополчанин Максима Южакова, -  командир взвода противотанковых ружей, поэт, лейтенант  Георгий Суворов. Уроженец Сибири, он защищал Ленинград, участвовал во многих боях, а в короткие перерывы между ними при свете коптилки писал стихи. Он посвятил их любимому Ленинграду, назвав поэмой «Сибиряк на Неве». Суворов был офицером, но считал себя солдатом и вместе с солдатами ходил в атаки, презирая смерть. Недаром свою первую книгу стихов он назвал «Слово солдата». Только ее поэт не увидел — книга вышла после его гибели. Но он верил в близкую победу, эта вера всегда жила у него в сердце, даже в последний момент перед смертью:

Еще война. Но мы упрямо верим,

Что будет день — мы выпьем боль до дна.

Широкий мир нам вновь раскроет двери,

С рассветом новым встанет тишина.

Последний враг. Последний меткий выстрел,

И первый проблеск утра, как стекло.

Мой милый друг, а все-таки как быстро,

Как быстро наше время протекло.

В воспоминаньях мы тужить не будем,

Зачем туманить грустью ясность дней,

Свой добрый век мы прожили как люди —

И для людей.»